Инерциальная система отсчета

Эйнштейн в специальной теории относительности несколько модифицирует абсолютное время Ньютона. Оно остается таким же экстернальным и отчужденным, изотропным и линейным, но ряд признаков утрачивает.

Эйнштейн дает следующую формализацию. Во-первых, он предлагает построить то, что называет «инерциальной системой отсчета». Инерциальная система отсчета – это структура движения тела в замкнутой системе, все элементы которой движутся в одном направлении с одинаковой скоростью. Эйнштейн привязывается именно к телу (к массе, к материи), тогда как в топике Ньютона материя априорно располагается в абсолютном времени. Точкой отсчета Эйнштейна является событие, под которым он понимает положение конкретного тела или группы тел в определенный момент времени и в определенной точке пространства. Иначе событие называется «мировой точкой». В каком-то смысле вся теория относительности строится исходя из события, а обобщающие законы и формулы отталкиваются именно от него -- как от базовой констатации.

В каком-то смысле Эйнштейн делает шаг от черной теологии, где время есть форма фатального господства экстернального «бога», к более «демократической» версии, где построение всей физической топики начинается с массы, то есть с материи, а не с трансцендентных акциденций бога-механика.

«Инерциальная система отсчета» отличается от «системы координат» тем, что фактор времени оказывается включенным в нее, а не отвлеченным и абсолютным. Так Эйнштейн создает свою знаменитую модель, где время (t), то есть экстернальная темпоральность, выступает как четвертое измерение, добавленное к трем пространственным осям – x,y,z. Таким образом, в «инерциальной системе отсчета» мы имеем четыре координаты – t,x,y,z.

Такое приравнивание темпоральности к статичным пространственным координатам возможно как раз на основе ньютоновской интерпретации времени как однозначно детерминирующего фактора, равно как и пространства. Мы видели, что Ньютон (вопреки Декарту) различает пространство и протяженность, полагая, что последняя есть свойство тел, а первое -- та абсолютную категория, где эти тела размещены. Эйнштейн незаметно снова смещается в сторону Декарта, и инерциальная система, взятая как система отсчета, привязывается не к месту в абсолютном пространстве, а к движущемуся телу. Можно сказать, что «инерциальная система отсчета» сопрягается с протяженностью (а не с пространством), поскольку она конституируется, отталкиваясь от тела.

Уже на этом этапе понятно, что добавление темпоральности (t) релятивизирует время, как оно релятивизирует пространство, привязываясь к массе. Но это еще не является опровержением Ньютона и его экстерналистской метафизики. Эйнштейн смещает внимание от экстернальных начал (атрибутов «экстернального бога») к системам тел, и пытается выстроить новую физику, отталкиваясь именно от них. Эта проблема решается введением телесного времени (=длительности) и телесного пространства (=протяженности), охватываемых абсолютными. То есть можно условно сказать, что Декарт помещается в топику Ньютона.

Но тут возникает лингвистическая проблема. Много веков имея дело с ньютоновской механикой, физики были уже не способны провести взвешенный философский анализ своей же собственной экстерналистской онтологии. В ее плоскостной структуре нет возможности тонкой семантической и риторической дифференциации. Это и приводит к тому, что, встречаясь с трудностью, решаемой путем корректного возведения проблемы к метафизике – даже к экстернальной антиметфизике, или, по меньшей мере, к детальному лингвистическому и семантическому анализу понятий, провозглашается «преодоление» предшествующей теории.

Сделав t частью «инерциальной системы отсчета» («система координат» переходит в «инерциальную систему отсчета» как раз через добавление t), Эйнштейн сравнивает эту координату в двух параллельно движущимихся «инерциальных системах отсчета». Это называется «синхронизацией времени». Эта процедура показывает, что в каждой инерциальной системе отсчета, темпоральность при определенных условиях может несколько отличаться. Это и так понятно с учетом того, что темпоральность (t) инерциальной системы отсчета -- это не абсолютное время Ньютона, поскольку привязана к массе, а время Ньютона нет. Время Ньютона экстернально материи. Оно есть инструмент тотальной власти «Космократора». Темпоральность (t) Эйнштейна материи имманентно. Фактически такая темпоральность в каком-то смысле материальна. 

Эйнштейн и ученые, признавшие вслед за ним специальную теорию относительности (на первых порах сама ее логика вызывала значительный скепсис у многих физиков), интерпретируют ситуацию, как если бы Ньютоновское абсолютное время оказалось ложным, а время инерциальной системы отсчета относительным. Или иначе, время является «абсолютным» и соответствует всем критериям Ньютона, только в том случае, если мы берем одну конкретную инерциальную систему отсчета. Это значит, что время относительно и зависит от позиции наблюдателя. Что и утверждает теория Эйнштейна.

Следует обратить внимание на то, что вполне аналогичный принцип сформулировал еще Галилей, Эйнштейн же вывел из него все логические следствия.

Инвертированный платонизм

Эйнштейн не остановился на разработке специальной теории относительности, которая несколько релятивизировала классическую механику, оставаясь при этом все в той же экстерналистской парадигме, и двинулся дальше, поставив перед собой цель связать специальную теорию относительности с еще одним важнейшим ньютоновским принципом – с гравитацией. Как мы видели, у самого Ньютона, сила притяжения представляет собой исключительное явление (поскольку передается без прямого соприкосновения тел) и, подобно абсолютном времени и абсолютному пространству, относится к самому внешнему во всей экстернальной материалистической Вселенной началу – к экстернальному «богу».

Здесь, как и в случае «инерциальной системы отсчета», привязывающей события физического мира к строго определенной системе движущихся в одном и том же направлении и с одной и той же скоростью тел, Эйнштейн ищет демократического решения. Хотя и сам Эйнштейн, что-то смутное бормотал про «бога», но черная теология Ньютона, основанная на тотальной доминации «Космократора» и железном детерминизме его законов, видимо, в чем-то его не устраивала. Скорее всего «бог» Эйнштейна был более имманентным (естественно, в контексте экстернальной топики), и поэтому он ищет его в материи, в массах, в телах, тогда как Ньютон искал в еще более радикальной экстернальности, по ту сторону тел и материи – в каком-то смысле под ними, в сердце чистой кромешной тьмы.

Можно провести следующую параллель. Структура Ньютона представляет собой отчасти перевернутый платонизм, спроецированной на экстернальность, в том время как истинный платонизм безусловно и полностью интернален. Но на всем протяжении истории платонизма появлялись отдельные мыслители, которые считали самих себя «последователями Платона», но которые извращали его учение вплоть до его противоположности. Уже во второй Академии, начиная с Аркеселая Питанского, мы видим резкий интеллектуальный упадок, вырождение в пустой рационализм и скептицизм. Третья Академия Карнеада была не многим лучше. Лишь средние платоники, начиная с Антиоха Аскалонского, а также такие великие имена как Филон Александрийский, Нумений Апомейский и т.д., с опорой на пифагорейство, которое было чрезвычайно важно и для самого Платона, стали возвращаться к аутентичной платоновской традиции. У неоплатоников истинные пропорции платоновского учения были полностью восстановлены и получили гениальное развитие у Плотина, Порфирия, Ямвлиха, Прокла и Дамаския. Но в любом случае девиации в истории платонизма были известны практически с самого начала.

Однако линия «перевернутого платонизма» и после неоплатоников и параллельно с ними. Так, мы видим извращенного платоника Филопона, провозвестника физики импетуса, атипичного и подчас откровенно отклоняющего от сути платоновского учения Николая Кузанского, пан-натуралиста и своеобразного «магического материалиста» Джордано Бруно и т.д. В этой цепи искаженных и даже обратных «платоников» можно найти место даже самому Галилею и Ньютону. На этом отчасти справедливо настаивает Александр Койре, забывая должным образом осветить то обстоятельство, что в данном случае мы имеем дело с платонизмом инвертированным, опрокинутым из изначальной интернальности (доминация духа, ума и души и ничтожность материи) в псевдологическую экстернальность.

Но все же «черный бог» Ньютона трансцендентен (хотя и внешне) телесной Вселенной. Это особая «трансцендентность», она предполагает выход за пределы экстернально понятых вещей (масс) в еще более внешнее измерение, где пребывает «бог века сего», господин экстернального абсолютно времени, он же «князь мира сего», владыка экстернального абсолютного пространства, являющегося его сенсориумом. Он же есть царь гравитации, тотально детерминирующий с помощью этих трех инстанций -- время, пространство и всемирное тяготение – события бесконечной открытой (и так уже инфернальной, сама по себе) материальной Вселенной.

Инвертированный Аристотель

Если мы с некоторыми существенными поправками (относительно того, что речь идет об инвертированном платонизме) согласимся с такой интерпретацией Ньютона, как дает Койре, то сможем лучше понять интенцию Эйнштейна, пересматривающего в модели ньютонианства как раз эту экстернальную вертикаль. В каком-то смысле Эйнштейн – это инвертированный Аристотель. Только Аристотель, отталкиваясь от своего учителя трансценденталиста Платона, строил науку имманентной интернальности, а Эйнштейн пересматривает идеи своего учителя Ньютона в пользу имманентной экстернальности, стремясь построить скорректированную физику, где в центре будет материя, масса, а не детерминирующие инструменты внешнего «божества». Отсюда следует релятивизация времени в специальной теории относительности, привязывающая время к «инерциальной системе отсчета», а также дальнейшие операции с интервалами и парадоксальные мутации природы события при поворотах четырехмерной оси координат в ходе преобразований Лоренца по отношению к конусу пространства Минковского.

Когда Эйнштейн решил перейти разработке общей теории относительности, он продолжает эту имманентизацию (или демократизацию) ньютоновского учения, имплицитный (инвертированный) платонизм которого Эйнштейн, видимо, схватил очень точно и пронзительно. Поэтому он стремится построить такую модель, которая не нуждалась бы в экстернальной трансцендентности, и следовательно, все явления и законы которой – включая время, пространство и гравитацию -- выводились бы из материи. Аристотель построил имманентую модель в эпистеме интернальности. Инвертированный аристотелизм Эйнштейна – это стремление сделать нечто аналогичное, но уже в экстернальной онтологии и отталкиваясь от классической механики с ее имплицитной «экстерналистской теологией».