Часть 1 .Феспис. Явление гипокрита.

Феспис из Икарии (греч. Θέσπις, также Феспид; VI век до н. э.)

Феспису приписывается создание архаической, доэсхиловской греческой трагедии, в которой действовали один актёр и хор.

Принципиальным нововведением Фесписа в искусство стало добавление к песнопениям, исполнявшимся дифирамбическим хором, исполнителя-протагониста (или, как его называли во времена Фесписа, «гипокрита» — греч. υποκριτής, то есть «ответчика» или «комментатора», что указывает на то, что ведущую роль в представлении по-прежнему играл хор).

Актёр-солист в трагедиях Фесписа, меняя маски (изобретение которых также приписывается Феспису), последовательно изображал различных персонажей и взаимодействовал с хором, который вёл с ним диалог и заполнял паузы между монологами.

Возможно, что первым таким протагонистом стал сам Феспис в 560 году до н. э.; позже, в 534 году до н. э., он стал и первым победителем состязания драматургов.

1. Феспис (поэт эпохи Писистрата): введение обособленного от хора актёра,который являлся то в одной, то в другой роли и вступал в беседу с корифеем, вследствие чего мог возникнуть драматический диалог, наряду с эпическими партиями корифея в первоначальном дифирамбе  и
2. приобщение к этой примитивной, чисто аттической драме введённой из Пелопоннеса так называемой «сатирической драмы»; это был тот же дифирамб, в котором, однако, хор состоял из козлоподобных лесных демонов, так называемых сатиров, а актёр выступал в роли их отца, пестуна младенца-Диониса, Силена.

Это была, таким образом, настоящая «песня козлов», tragôdia (от tragos «козел» и ôdê «песня»); лишь со временем слово трагедия (лат. tragœdia, трагедия) было перенесено с этой сатирической драмы на исполнявшуюся на той же сцене серьёзную трагедию.

Феспий

• Contest of Pelias and Phorbas
• Hiereis (Priests)
• Hemitheoi (Demigods) Ημίθεος
• Pentheus

Фриних

Фриних (др.-греч. Φρύνιχος) — древнегреческий трагический поэт, живший в конце VI — начале V веков до н. э. Один из древнейших трагиков после Феспида.

Фриних довольствовался одним актёром, по очереди представлявшим тех лиц, которые беседовали с хором, но зато он усовершенствовал организацию последнего, разделив его на две части, из которых одна представляла мужчин, другая женщин. Таким образом, им впервые были введены женские роли в греческую трагедию.

Согласно Суде, Фриних написал следующие трагедии:

• Πλευρωνίαι (или Πλεύρων) «Плевронянки» (или Плеврон)
• Αἰγύπτιοι «Египтяне»
• ̓Ακταίων «Актеон»
• Ἄλκηστις «Алкестида»
• Ανται̂ος ἢ Λίβυες «Антей»
• Δίκαιοι ἢ Πέρσαι ἢ Σύνθωκοι «Персы»
• Δαναίδες «Данаиды»
• ̓Ανδρομέδα «Андромеда»
• Ἠριγόνη «Эригона»
• Άλωσις Μιλησίων (или Μιλήτου ἅλωσις) «Падение Милета»

Кроме того, в Суде не упомянуты «Финикиянки» — одна из наиболее важных трагедий Фриниха.

Фриних был приверженцем вольной и подражательной ионийской музыки

Часть 2. Героиология

Что такое герой?

Герой и театр

Ημίθεος ἡμίθεοι

ἥρως

герой есть– тот, кто обладает личной судьбой. Прокл в своей системе, вслед за Ямвлихом, выделяет героев в отдельную категорию – ниже даймонов, но выше людей, и тем самым предлагает непротиворечивое толкование «слез богов» и теопатии в целом (страсти богов). Судьба становится страстной и одновременно все более личностной при переходе от божественного к даймоническому и в фигуре героя приобретает совершенное раскрытие. Боги плачут по героям и иногда даже по людям, когда они заставляют проявляться их в среднем и низшем мире. Судьба героя – как высший горизонт человека – и есть слеза богов, момент теопатии[1]. Таким образом, герои – это люди, чья сущность состоит в открытой возможности прямого божественного соучастия в их судьбе, которая сама по себе и есть это соучастие. Душа героя – слеза бога.

Героизм находится строго между триумфом богов и восстанием титанов. В судьбе каждого героя – Геракла, Тесея, Персея, Беллерофонта, Диоскуров, аргонавтов, главных персонажей «Илиады и «Одиссеи» --  мы видим обе эти черты, но в отличие от титанов героизм все же в нормальном случае представляет собой божественный исход, достижение бессмертия и вступление в число богов.

Герои в силу своей промежуточной позиции попадают в зону Диониса. Сам Дионис, рожденный от Семелы, земной женщины, вполне мог быть архетипом героя и в отдельных культах он именно таким и представлялся. Но в контексте эллинской религии он имел настолько ярко выраженные божественные черты и настолько был в оппозиции всему титаническому (отсюда сюжет разрывания младенца Диониса титанами, его варки и съедения), что намного превосходил героев. Его двойственность была двойственностью олимпийского божества. Это выражалось прежде всего в мифе о повторном рождении из бедра (μερός) Зевса, что симметрично Афине Палладе, делало родителем (в данном случае единственным) Диониса бога и вождя богов. Семелу, беременную Дионисом, сжег огонь эпифании высшего небесного божества, но его сердце (зародыша бога и земной женщины, то есть сердце героя) было спасено Афиной и отдано отцу для вынашивания. Тем самым, героизм Диониса, с присущей любому героизму двусмысленностью, преодолен печатью второго рождения. В этом, однако, мы видим, вероятно, аполлоническое толкование героизма, в котором божественное начало полностью преобладает. Для Логоса Аполлона герой – это малый бог, умаленный бог, но все же прежде всего бог. И Дионис в этом случае служит образцом такой интерпретации.

Патриархальную природу героев подчеркивает и Ф.Г. Юнгер:

Герои – дети отца и свое божественное происхождение они ведут от родоначальника-отца, от богов. Они живут в том порядке, который установлен отцовским, а не материнским началом. Они – сыны Зевса или какого-нибудь другого бога, но не сыны Геи.[2]

Герой эллинов и есть человек, причем в его самобытной самостоятельной и самоценной сущности, человек сам по себе. Ф.Г. Юнгер замечает:

Гомер называет героем любого свободного человека: это наименование имеет у него самое широкое значение. Он применяет его не только по отношению к высоко почитавшимся и прославившимся, не только по отношению к правителям и воителям, а также к тем, кто имело место и право голоса в совете и народном собрании: он называет героем и неопытного юношу, и старца, и певца, и вестника.  (…)

Человека, как его понимали греки, надо понимать исходя из фигуры героя, а не наоборот. Но героя, как носителя абсолютного центра, можно понять лишь из Логоса Диониса. Для эллинов линия герой – человек -- Дионис представляла собой фундаментальную смысловую цепочку, лежащую в основе всей греческой культуры. Культ героев – это культ по-гречески понятого человека. Кереньи пишет:

Мифология греческих героев, обращенная как к бого-человеку, так и к основаниям, отличается тем, что акцент, момент высшего напряжения ставится здесь на человеческом существе и на абсолютной важности обоснования. (…) Основным значением здесь наделено человеческое бытие во всех его проявлениях, оказывающееся важнее, чем неотвратимость судьбы и страдания, которые выносят герои. Подчеркивая таким образом человеческую природу, мифология героев приобретает с самого начала новое направление, которое неминуемо ведет к трагедии.[3]

Человеческая природа достигает самой себя в трагедии, которая, в свою очередь, парадигмально типологизируется в Дионисе, главной фигуре, подразумевающейся во всех трагедиях, во всех жертвенных сценариях, во всех мистериях. И Кереньи напрямую подходит к вопросу, который уже содержит в себе ответ:

πάθος

Принадлежат ли герои к Дионису, а Дионис к героям?[4]

Герои принадлежат Дионису, богу центра. Но Дионис принадлежит только самому себе.

Пифагор и Эфалид

Здесь-то и заключается самое главное: в истории, приводимой Диогеном Лаэртским, воспоминания о прежних телесных существованиях приводят Пифагора к Эфалиду, Αἰθαλίδης, сыну Гермеса и земной женщины царицы Эвполемии, одному из аргонавтов, наделенному удивительной памятью, даром предсказания и живущему поочередно половину времени на земле, а вторую половину в мире мертвых. Эфалид есть искомый ключ, архетип самой человеческой души, пробудившейся к своей сущности. Он есть символ свободного перемещения из жизни в смерть с полной сохранностью памяти об обеих фазах существования. Иными словами, Эфалид есть образ души, вечного душевного человека, свободного от чар воплощений и развоплощений. Эфалид – это высшее трансцендентное вечное и неизменное Я. При этом Эфалид – герой, его отец бог, а мать земная женщина. А раз так, то цепочка метемпсихоза Пифагора восстанавливает утраченные звенья греческого историала между поколением героев и «пятым человечеством». Бессмертие души и способность (необходимость) вспомнить о прежних воплощениях позволяет снова соединить человека железного века с личностью героя, то есть с веком предшествующим – медным. Если Пифагор говорит: я – Эфалид (пусть через цепочку я – Пирр, Гермотим, Эвфорб), он снова становится сущностно полубогом. Но отныне это не природное свойство каждого человека, принадлежащего к актуальному времени, но волюнтаристская и осознанная позиция избранных, философов, аристократов, осуществляющих в темный век отчуждения и удаления богов грандиозное усилие по восстановлению божественности через метафизику памяти. Философия, философская аристократическая община избранных – мыслителей и политиков, а также математиков и музыкантов -- является здесь сообществом вспомнивших, вспоминающих, что в полной мере разовьет в своих диалогах Платон.

Платон и Посейдон

Платон потомок Кодра царя Аттики. Кодр был убит дорийцами.

Кодр потомок Нелея

Нелей сын Посейдона.

Нелей (др.-греч. Νηλεύς, «безжалостный») — персонаж греческой мифологии, сын Посейдона и Тиро, брат-близнец Пелия, основатель и царь Пилоса в Мессении.

Отец персонажа гомеровских поэм Нестора.

Тиро дочь Салмонея потомка Эллина и Прометея