Новая Школа МХАТ-2021. Театр и его историал. Лекция 3. Театр мира мертвых. Онтология призрака. Арлекин

Новая Школа МХАТ

Лекция 2. Культы смерти

Могилы и призраки в Античной трагедии. 

Театр мертвых. Дзяды. Метерлинк

Кэмбриджские ритуалисты

Прочитать Фрезера Золота ветвь. Царь дождя

The Cambridge Ritualists were a recognised group of classical scholars, mostly in Cambridge, England, including Jane Ellen Harrison, F.M. Cornford, Gilbert Murray (actually from the University of Oxford), A. B. Cook, and others.

Jane Harrison – гендер / феминизм

Gilbert Murray переводы

F. Cornford философ платоник

Α. Cook / Зевс бог ясного неба/бог темного неба

They earned this title because of their shared interest in ritual, specifically their attempts to explain myth and early forms of classical drama as originating in ritual, mainly the ritual seasonal killings of eniautos daimon (ενιαυτός δαίμων), or the Year-King.

They are also sometimes referred to as the myth and ritual school, or as the Classical Anthropologists.

Gilbert  Murray

For the play is, with the rarest and most doubtful exceptions, essentially the enactment of a ritual, or rather of what the Greeks called an "aition"—that is, a supposed historical event which is the origin or "cause" of the ritual.

What had begun as almost pure ritual ended by being almost pure drama.

Маны

Вальтер Отто

Статус мертвых

Вампиры

Два алтаря: Уильям Риджуэй

THE ORIGIN OF TRAGEDY WITH SPECIAL REFERENCE TO THE GREEK TRAGEDIANS

Tragedy originated in the worship of the dead

Второй алтарь

The skene was appropriated to the actors, the orchestra to the chorus. In the orchestra was the thymele, whether it was a bema (a step or platform) or a bomos (an altar or a tomb). On the stage was a bomos of the kind that stands in streets in front of house doors, and a table bearing cakes was termed the theoris or thyoris. The eleos was an old-fashioned table on which in the days before Thespis someone mounted and held a dialogue with the members of the Chorus.

As there were two altars in the theatre, there were undoubtedly survivals of two distinct cults.

Феспис  и Солон

Феспис из Икарии (греч. Θέσπις, также Феспид; VI век до н. э.)

Феспису приписывается создание архаической, доэсхиловской греческой трагедии, в которой действовали один актёр и хор.

Риджуэй:

Феспис вывез культ мертвых из села или естественного места в город, сделав его передвижным.

Некромантия у Эсхила

Эсхил  «Персы»

Воскрешение Дария (некромантия)

В центре сцены Персеполис и могила Дария.

У Эсхила в «Персах» есть сцена вызывания из могилы Дария.

Cлышишь ли ты, равный богам,

Мертвый наш царь, стоны мои,

Варварские плачи?

Громко кричу, скорбно зову,

Рыдаю, жалуюсь, воплю,

Надрывно умоляю, вою.

Слышишь ли в преисподней?

Еще не хоронили персы

Равных ему, владыке.

Царь дорогой! Холм дорогой,

Где дорогое сокрыто сердце!

Аидоней, на дневной на свет

Выведи ты, Аидоней,

Дария только из царства ночи!

Ты не губил в войнах людей,

Не посылал их навстречу смерти,

Он, богомудрым царем слывя,

Войском персидским разумно править.

Баал, о древний Баал, приди, приди,

На этот курган поднимись высокий,

Тиарой блестящей своей сияя,

Шагая в шафрановых эвмаридах,

Царь незлобивый, Дарий-отец, явись!

Появляется Тень Дария

Εἴδωλον Δαρείου

Хоэфоры Эсхила в цикле Ористеи

Choephori Хоэфоры/Плакальщицы (Ористеи)

также вокруг могилы Агамнемнона

В стороне от орхестры могильный курган Агамемнона; за орхестрою - дворец Атридов. На кургане стоит Орест

Призрак убитого мужа

Вошел в царицын терем Страх,

И встали дыбом волосы в ночи слепой,

Когда из царской спальни вопль

Прислужниц поднял на ноги.

Царице сон предстал,

Гость ночной, ужасный зрак!

И с клятвою гадатели

Вещали весть недобрую:

Яростно кто-то гневится в подземной обители

На живых своих убийц.

Орест и Электра вызывают дух Агамнемнона

Софокл и погребение

Тема могилы центральна и у Софокла:

в «Аяксе»

 Похороны убившего себя от стыда Аякса его братом Тевкром. Препятствие этому Менелая и Агамемнона.

В «Антигоне»

Царь Креонт запретил хоронить брата Полиника, предателя и приказал отдать его тело на растерзание птицам и псам.

Но Антигона – сестра Полиника (и Креонта) --  выполнила религиозный обряд погребения. За это Креонт велел замуровать Антигону в пещере. Антигона предпочла смерть повиновению царю и кончила жизнь самоубийством. После этого жених Антигоны, сын Креонта, Гемон пронзил себя кинжалом, в отчаянии от гибели сына лишила себя жизни жена Креонта Евридика. Эти несчастья привели Креонта к признанию своего ничтожества и к смирению перед богами.

В «Эдипе в Колоне» Эдип ищет своей могилы.

Призраки у Эсхила

Призраки в «Персах» и «Эвменидах» (тень Клетемнестры побуждает к мщению)

Эсхил Орестея :

1. Агамемнон
2. Хоэфоры
3.  Эвмениды

Утраченная драма «Протей»

Призраки у Эврипида

Елена

Елена – 2 Елены – одна из них призрак. Менелай выбирает не настоящую Елену а призрак.

Гекуба

В «Гекубе» Призрак Полидора в Гекубе

«Гекуба» начинается с монолога тени Полидора, убитого сына Гекубы, взывающего к мести, выходящего из Аида.

Фигурирует тень Ахилла. Она приказывает принести в жертву дочь Гекубы Поликсену.

Над вершиной могильной

Встала тень Ахиллеса – она

Из троянок несчастных – одной

Для гроба просила…

О боги! Спасите мое,

Мое спасите дитя,

Вас молю я, мою Поликсену

Арлекин

Der Harlekin als eine Figur von doppelter Natur: Gauner und Heiler, Priester und Teufel. Schamane und Spaßvogel, Artist und Theatermann der vielschichtigen Subversion.

 Hellequino Hölle

Дикая охота – шум (Дионис Бромей)

ls „wilde Jagd der Herlekin-Leute“ oder „familia herlequin“,

Черная полумаска – рога или шапка полумесяца

Костюм фессалийского колдуна – заплаты – дыры

Атомы и пустота

«Zwischen Fiktion und Realität entsteht so ein »intermediäres Feld«, eine Sphäre blitzhaften Erinnerns, imaginären Spielens und Träumens.“

Арлекин располагается между мирами

„Eccomi!“ („Da bin ich!“)

«Вот он я!» Da возможно это связно с Da-Sein…

ἰδοὺ ἐγὼ

יְהוִה הִנְנִי

Се Азъ

Ecce ego

Слуга двух господ – жизни и смерти, Бога и дьявола…

Тема могилы и призраков в позднем театре (архаические мотивы начала)

Мир мертвых у Шекспира

Призрак Отца у Гамлета

Могила в «Ромео и Джульета»

Мир духов во «Сне в летнюю ночь» -- в «Буре»

Мир мертвых у Метерлинка

Метерлинк мир мертвых в Синей птице и мир предков в Помолвке Тильтиля

(хантология) – статус призрака

Двойная спираль метафора смерти – жизнь как метафора смерти смерть как метафора жизни

Лешек Колянкевич Дзяды teatr święta zmarłych

Мир мертвых у Адама Мицкевича

Упырь

«Дзяды» как возвращение к истокам театра

Стиснуты зубы, опущены веки,

Сердце не бьется — оледенело;

Здесь он еще и не здесь уж навеки!

Кто он? Он — мертвое тело

Serce ustało, pierś już lodowata,

Ścięły się usta i oczy zawarły;

Na świecie jeszcze, lecz już nie dla świata!

Cóż to za człowiek? — Umarły.

Живы надежды, и труп оживился,

Память зажглась путеводной звездою,

Видишь: он в юность свою возвратился,

Ищет лицо дорогое.

Patrz, duch nadziei życie mu nadaje,

Pamięć, Wspomnienia

Gwiazda pamięci promyków użycza,

Umarły wraca na młodości kraje

Szukać lubego oblicza.

Затрепетали и губы и веки.

И появился в глазах жизни признак.

Снова он здесь, хоть не здесь он навеки.

Что он такое? Он — призрак!

Pierś znowu tchnęła, lecz pierś lodowata,

Usta i oczy stanęły otworem,

Na świecie znowu, ale nie dla świata;

Czymże ten człowiek? — Upiorem.

Ведомо всем, кто у кладбища жили,

Что пробуждается в день поминальный

И восстает из кладбищенской гнили

Этот вот призрак печальный.

Ci, którzy bliżej cmentarza mieszkali,

Wiedzą, iż upiór ten co rok się budzi,

Na dzień zaduszny mogiłę odwali

I dąży pomiędzy ludzi.

Но зазвонят из тумана ночного,

Что воскресенье уже наступило,—

С грудью как будто разодранной снова

Падает призрак в могилу.

Aż gdy zadzwonią na niedzielę czwartą,

Wraca się nocą opadły na sile,

Z piersią skrwawioną, jakby dziś rozdartą,

Usypia znowu w mogile.

Лешек Колянкевич Дзяды teatr święta zmarłych

Колянкевич антрополог

А пропо: мир мертвых у Гоголя

Мертвые души

Вечера на хуторе

G. Murray

 Ιn general the ritual had its agon, or sacred combat, between the old King, or god or hero, and the new, corresponding to the agons in the tragedies, and the clear "purpose" moment of the tragic rhythm. It had its Sparagmos, in which the royal victim was literally or symbolically torn asunder, followed by the lamentation and/or rejoicing of the chorus: elements which correspond to the moments of "passion". The ritual had its messenger, its recognition scene and its epiphany; various plot devices for representing the moment of "perception" which follows the "pathos". Professor Murray, in a word, studies the art of tragedy in the light of ritual forms, and thus, throws a really new light onto Aristotle's Poetics.

Euripides and His Age/Chapter 3

Дионисийский ритуал 6 фаз

The Dionysiac ritual which lay at the back of tragedy, may be conjectured in its full form to have had six regular stages:

(1) an Agôn or Contest, in which the Dæmon fights against his enemy, who—since it is really this year fighting last year—is apt to be almost identical with  himself;

(2) a Pathos, or disaster, which very commonly takes the shape of a "Sparagmos," or Tearing in pieces; the body of the Corn God being scattered in innumerable seeds over the earth; sometimes of some other sacrificial death;

(3) a Messenger, who brings the news;

(4) a Lamentation, very often mixed with a Song of Rejoicing, since the death of the Old King is also the accession of the new;

(5) the Discovery or Recognition of the hidden or dismembered god; and

(6) his Epiphany or Resurrection in glory.

This ritual of Dionysus, being made into a drama and falling into the hands of a remarkable set of creative artists, developed into what we know as Greek tragedy. The creative passion of the artist gradually conquered the emotion of the mere worshipper.

In the same way Greek tragedy extended its range first to embrace the histories of other Heroes or Daemons—the difference is slight—who were essentially like Dionysus: Pentheus, Lycurgus, Hippolytus, Actaeon and especially, I should be inclined to add, Orestes. Then it took in any heroes to whose memory some ritual was attached. For the play is, with the rarest and most doubtful exceptions, essentially the enactment of a ritual, or rather of what the Greeks called an "aition"—that is, a supposed historical event which is the origin or "cause" of the ritual.

Thus the death of Hippolytus is the "aition" of the lamentation-rite performed at the grave of Hippolytus;

the death of Aias is the "aition" of the festival called Aianteia;

the death of Medea's children, the "aition" of a certain ritual at Corinth;

 the story of Prometheus the "aition" of a certain Fire-festival in Athens.

The tragedy, as ritual, enacts its own legendary origi

Агон

Рене Жирар

Агрессия Хоэфоры

Орест

Антистрофа VIII

Да с Гневом Гнев, с Местью Месть завяжет бой!

Электра

Свой правый меч дайте нам, воздатели!

Расчленение Sparagmos

Первая трагедия Еврипида Пелиады

Медея призывает дочерей Пелия разрубить отца и сварить, чтобы омолодить.

Sparagmos Медея убивает и расчленяет своего брата Апсирта

Расчленение диайресис маньяк слова слоги членение времени

Вакханки ресчленение Пенфея