День рождения Йохана Хейзинги

День рождения Йохана Хейзинги

Сегодня день рождения крупнейшего нидерландского историка и философа Йохана Хейзинги. Важнейшим трудом Хейзинги является знаменитая книга «Homo Ludens. Человек играющий». В ней Хейзинга выдвигает чрезвычайно интересную и глубокую гипотезу о происхождении культуры. Согласно Хейзинге, культура происходит из игры. Он замечает, что при всем многообразии обществ, культур, политических и социальных систем у всех известных нам народов, племен и цивилизаций обязательно существует игра. Обществ, в которых не было бы игр, не существует. Игра – фундаментальная черта человека как вида. Отсюда и название книги Хейзинги «Человек играющий – Homo Ludens». Еще древние заметили, что среди всех живых существ только люди способны улыбаться. Отсюда одно из определений человека – animal ridens – смеющийся зверь, улыбающееся животное. Любитель парадоксов Льюис Кэррол создал, отталкиваясь от этого, образ Чеширского кота, который улыбался. Но ведь улыбающихся животных нет – отсюда и его чеширская улыбка – она есть даже тогда, когда самого кота нет. Хейзинга продолжает метафору и придает ей статус полновесной культурологической и социологической теории. Культура рождается из игры. Культура и есть игра. И именно умение, желание и способность играть, воля к игре и составляет сущность человеческого общества, утверждает Хейзинга. В зачаточном виде игра, правда, есть и у зверей. Даже маленький щенок, играя с другим щенком, несмотря на оскаленные зубы, грозное рычание и агрессивные прыжки, никогда в возне и свалке не прокусывает уха. Кусает, но не прокусывает. Пугает, но не вредит. В этом сущность игры. Игра, говорит Хейзинга, – антитеза войны. Поэтому в игре нет врага. И наоборот, с врагом не играют – его убивают, уничтожают. Здесь условность агрессии снимается. Но война и не создает культуру. Она создает государства и империи. А вот культуру создает игра. И ведется она между своими. И тем не менее в игре также необходимы две противоборствующие стороны – либо две команды, либо две фратрии, либо актеры и зрители, ведь театр – это тоже игра. И музыка – игра. Мы так и говорим: актер играет эту роль. Флейтист играет на флейте. Команда играет в футбол. Причем изначально и музыканты, и актеры состязались друг с другом – оркестр с оркестром, трагик с трагиком, о чем нам повествует история Древней Греции. Всегда есть (как минимум) две стороны, всегда есть соревнование, борьба и напряженное противостояние. Но всегда оно помещено в особое выделенное пространство – в пространство игры. Сущность разметки этого пространства – сцены ли, спортивной площадки или места состязаний – в том, что это и есть пространство культуры. Здесь не война, здесь игра. И тот, кто способен отличить одно от другого, и есть человек. Потому что именно человек возводит глубинное знание щенка о том, что нельзя прокусывать партнеру по игре ухо, в основу своей судьбы и строит на этом общество. Различие между настоящим и игровым и созидает человеческую личность. Человек понимает, что такое условность, что такое символ. Именно в игре человек учится улыбаться. А улыбка – это знак рефлексии, отстраненности, это жест, которым мы подчеркиваем условность того, что созерцаем. А также мы даем понять другим, что знаем и принимаем правила игры. На войне не улыбаются. Там убивают. И это не вызывает улыбки. Кстати, на государственной службе также не улыбаются. Отсюда угрюмая торжественность бюрократии, от которой так несет моргом. Бюрократия – антитеза культуры, потому что в ней нет игры. Это застывшая война, машина, область победившей смерти. Нет ничего глупее и противоречивее выражения «министерство культуры» – либо министерство, либо культура. Так говорил Хейзинга. А может быть, он точно так и не говорил, но подразумевал что-то в этом роде. Клонил к этому. Способность понимать структуры условности, способность имитировать страсти, в том числе агрессию, конфликт, драму, но при всем натяжении и напряжении не рвать нить, не останавливать поток жизни – это основа человеческого бытия среди других людей. Это основа общества. Здесь царствует знак, символ, указание одного на другое и всегда с ироничной долей условности. Без этого нет культуры. Слишком прямолинейное восприятие мира – свойство недоумков и невежд. И именно это происходит тогда, когда, например, среди футбольных болельщиков стихия игры переходит в грубое мясо звериной агрессии. Это уничтожение самих основ культуры, нисхождение ниже уровня играющего щенка. Всего доброго, это была программа «Директива Дугина» о Йоханне Хейзинге и человеке играющем. Великий философ Плотин сказал: игру всерьез могут принимать только игрушки. Надеюсь, вы поняли, что он имел в виду? Смотрите архив передач - http://tsargrad.tv

День рождения Йохана Хейзинги

Сегодня день рождения крупнейшего нидерландского историка и философа Йохана Хейзинги. Важнейшим трудом Хейзинги является знаменитая книга «Homo Ludens. Человек играющий». В ней Хейзинга выдвигает чрезвычайно интересную и глубокую гипотезу о происхождении культуры. Согласно Хейзинге, культура происходит из игры. Он замечает, что при всем многообразии обществ, культур, политических и социальных систем у всех известных нам народов, племен и цивилизаций обязательно существует игра. Обществ, в которых не было бы игр, не существует. Игра – фундаментальная черта человека как вида. Отсюда и название книги Хейзинги «Человек играющий – Homo Ludens». Еще древние заметили, что среди всех живых существ только люди способны улыбаться. Отсюда одно из определений человека – animal ridens – смеющийся зверь, улыбающееся животное. Любитель парадоксов Льюис Кэррол создал, отталкиваясь от этого, образ Чеширского кота, который улыбался. Но ведь улыбающихся животных нет – отсюда и его чеширская улыбка – она есть даже тогда, когда самого кота нет. Хейзинга продолжает метафору и придает ей статус полновесной культурологической и социологической теории. Культура рождается из игры. Культура и есть игра. И именно умение, желание и способность играть, воля к игре и составляет сущность человеческого общества, утверждает Хейзинга. В зачаточном виде игра, правда, есть и у зверей. Даже маленький щенок, играя с другим щенком, несмотря на оскаленные зубы, грозное рычание и агрессивные прыжки, никогда в возне и свалке не прокусывает уха. Кусает, но не прокусывает. Пугает, но не вредит. В этом сущность игры. Игра, говорит Хейзинга, – антитеза войны. Поэтому в игре нет врага. И наоборот, с врагом не играют – его убивают, уничтожают. Здесь условность агрессии снимается. Но война и не создает культуру. Она создает государства и империи. А вот культуру создает игра. И ведется она между своими. И тем не менее в игре также необходимы две противоборствующие стороны – либо две команды, либо две фратрии, либо актеры и зрители, ведь театр – это тоже игра. И музыка – игра. Мы так и говорим: актер играет эту роль. Флейтист играет на флейте. Команда играет в футбол. Причем изначально и музыканты, и актеры состязались друг с другом – оркестр с оркестром, трагик с трагиком, о чем нам повествует история Древней Греции. Всегда есть (как минимум) две стороны, всегда есть соревнование, борьба и напряженное противостояние. Но всегда оно помещено в особое выделенное пространство – в пространство игры. Сущность разметки этого пространства – сцены ли, спортивной площадки или места состязаний – в том, что это и есть пространство культуры. Здесь не война, здесь игра. И тот, кто способен отличить одно от другого, и есть человек. Потому что именно человек возводит глубинное знание щенка о том, что нельзя прокусывать партнеру по игре ухо, в основу своей судьбы и строит на этом общество. Различие между настоящим и игровым и созидает человеческую личность. Человек понимает, что такое условность, что такое символ. Именно в игре человек учится улыбаться. А улыбка – это знак рефлексии, отстраненности, это жест, которым мы подчеркиваем условность того, что созерцаем. А также мы даем понять другим, что знаем и принимаем правила игры. На войне не улыбаются. Там убивают. И это не вызывает улыбки. Кстати, на государственной службе также не улыбаются. Отсюда угрюмая торжественность бюрократии, от которой так несет моргом. Бюрократия – антитеза культуры, потому что в ней нет игры. Это застывшая война, машина, область победившей смерти. Нет ничего глупее и противоречивее выражения «министерство культуры» – либо министерство, либо культура. Так говорил Хейзинга. А может быть, он точно так и не говорил, но подразумевал что-то в этом роде. Клонил к этому. Способность понимать структуры условности, способность имитировать страсти, в том числе агрессию, конфликт, драму, но при всем натяжении и напряжении не рвать нить, не останавливать поток жизни – это основа человеческого бытия среди других людей. Это основа общества. Здесь царствует знак, символ, указание одного на другое и всегда с ироничной долей условности. Без этого нет культуры. Слишком прямолинейное восприятие мира – свойство недоумков и невежд. И именно это происходит тогда, когда, например, среди футбольных болельщиков стихия игры переходит в грубое мясо звериной агрессии. Это уничтожение самих основ культуры, нисхождение ниже уровня играющего щенка. Всего доброго, это была программа «Директива Дугина» о Йоханне Хейзинге и человеке играющем. Великий философ Плотин сказал: игру всерьез могут принимать только игрушки. Надеюсь, вы поняли, что он имел в виду? Смотрите архив передач - http://tsargrad.tv