Феноменология Аристотеля. Лекция 5. Э.Гуссерль: Мистерия феноменологической редукции.

Длит: 01:29:09 Скачать: HD LD mp3

Феноменология Аристотеля. Лекция № 5. Э.Гуссерль. Мистерия феноменологической редукции.

Пограничная онтология вещи и мерцание Радикального Субъекта

Mit dieser Entdeckung der Intentionalität ist zum ersten Mal in der ganzen Geschichte der Philosophie ausdrücklich der Weg fiir eine radikale ontologische Forschung gegeben.

Хайдеггер

Ideen zu einer reinen Phänomenologie und phänomenologischen Philosophie, I / 1913

Феномен

Die Phänomenologie geht davon aus, dass komplexe Wahrheiten aus einfacheren aufgebaut sind, die wiederum aus noch einfacheren bestehen. Die Endpunkte dieser Begründungskette werden Phänomene genannt.

Естественная установка natürliche Einstellung

В естественной установке вещи даны мне как существующие вне моего сознания, в пространстве и времени. Я вижу их не как образы, находящиеся в моём сознании, а как трансцендентную моему сознанию физическую действительность. Переходя от восприятия мира (в естественной установке) к сосредоточению на самих переживаниях сознания (в рефлексии), мы получим возможность осуществления феноменологической редукции.

die phänomenologische Methode bewegt sich durchaus in Akten der Reflexion

Гуссерль

Рефлексия — это «поворот взгляда — от чего-либо сознаваемого к сознанию такового»: от воспринимаемого в естественной установке предмета к акту восприятия (т.е от предмета, находящегося там, в пространстве, — к предмету как восприятию предмета, находящемуся в сознании)[3], от того, о чём судится в суждении, к значению этого суждения в логическом смысле[4], и т. п. Таким образом, в рефлексии переживание сознания само становится интенциональным предметом.

Рефлексия — это имманентно направленные акты, то есть такие, «что их интенциональные предметы… принадлежат к тому же потоку переживаний, что и они сами»[5].

Эпохэ Epoche  ἐποχή (epoché) = „Zurückhaltung seines Urteils

Феноменологическая редукция die phänomenologische Reduktion

«Феноменологическая редукция» в целом — совокупность различных редукций:

  1. феноменолого-психологической,
  2. эйдетической и
  3. трансцендентальной.

Феноменолого-психологическая и эйдетическая редукции позволяют осуществить поворот от восприятия мира в естественной установке к сосредоточению на самих переживаниях сознания, а затем и перейти от рассмотрения переживаний в их индивидуальности к усмотрению их сущностей.

Эйдетическая редукция Eidetische Reduktion (griechisch εἶδος = die Schau, das Geschaute oder Wesen (Platon) und lat. reductio = Zurückführung) ist ein Begriff und eine Methode der Phänomenologie Edmund Husserls, in der das Wesen eines Phänomens erfassbar gemacht wird.

So bestehe die erste Aufgabe methodischen Denkens im Rekurs auf evidente Phänomene, die durch Intuition mit absoluter Sicherheit gegeben sind. Diese Rückführung der faktischen Eigenschaften der „intentionalen Erlebnisse“ und ihrer Gegenstände auf die eidetische Bestimmtheit, die ihnen zugrunde liegt und für die die faktischen Eigenschaften nur auswechselbare Beispiele sind, nennt Husserl eidetische Reduktion. Dabei ist es von großer Bedeutung, sich jeglicher ungesicherter Urteile zu enthalten. Das bedeutet, dass während der phänomenologischen Reflexion alles das ausgeblendet werden muss, was nicht zum Wesen (Eidos) gehört, die Epoché muss universal werden.

Далее трансцендентальная редукция открывает чистое сознание: эмпирические компоненты сознания выносятся за скобки, существование эмпирического субъекта и феномены его психической жизни перестают быть предметом внимания. Обнаруживается ноэтико-ноэматическая структура сознания.

Трансцендентальная редукция может рассматриваться как продолжение редукции психологического опыта. Универсальное достигает теперь следующей стадии. Отныне „заключение в скобки“ распространяется не только на мир, но и на сферу „душевного“. Психолог редуцирует привычный устойчивый мир к субъективности „души“, которая сама составляет часть того мира, в котором она обитает.[18] Трансцендентальный феноменолог редуцирует психологически уже очищенную субъективность к трансцендентальной, то есть к той универсальной субъективности, которая конституирует мир и слой „душевного“ в нём».

— Гуссерль Э. Феноменология: [Статья в Британской энциклопедии]. §3

Хайдеггер

Für uns bedeutet die phänomenologische Reduktion die Rückführung des phänomenologischen Blickes von der wie im-mer bestimmten Erfassimg des Seienden auf das Verstehen des Seins (Entwerfen auf die Weise seiner Unverborgenheit) dieses Seienden.

Die phänomenologische Reduktion als die Rückführung des Blickes vom Seienden zum Sein ist aber nicht das einzige, ja nicht einmal das zentrale Grundstück der phänomenologischen Methode. Denn diese Zurückführung des Blickes vom Seien-den auf das Sein bedarf zugleich des positiven Sichhinbrin-gens zum Sein selbst. Die pure Abwendung ist nur ein nega-tiv methodisches Verhalten, das nicht nur der Ergänzung durch ein positives bedarf, sondern ausdrücklich der Hinfüh-rung zum Sein, d. h. der Leitung.

Entwerfen des Einleitung vorgegebenen Seienden auf sein Sein und dessen Strukturen bezeichnen wir als phänomenologische Konstruktion.

Diese drei Grundstücke der phänomenologischen Methode:

  1. Reduktion,
  2. Konstruktion,
  3. Destruktion,

gehören inhaltlich zusammen und müssen in ihrer Zusammengehörigkeit begrün-det werden.

Konstruktion der Philosophie ist notwendig Destruktion, d. h. ein im historischen Rückgang auf die Tradition vollzogener Abbau des Überlieferten, was keine Negation und Verurteilung der Tradition zur Nichtigkeit, sondern umgekehrt gerade positive Aneignung ihrer bedeutet. Weil zur Konstruktion die Destruktion gehört, ist philosophische Erkenntnis ihrem Wesen nach zugleich in einem bestimmten Sinne historische Erkenntnis. Zum Begriff der Philosophie als Wissenschaft, zum Begriff der phänomenologischen Forschung gehört “Geschichte der Philosophie” wie man sagt.

Забота о достоверности

Sorge der Gewißheit und dessen, was sie besorgt, vollzogen wird. Wir werden diese Verunstaltungen nach drei Rücksichten zu betrachten haben:

  1. in Hinsicht auf die Intentionalität selbst,
  2. in Hinsicht auf die Fassung der Evidenz,
  3. in Hinsicht auf die Bestimmung der phänomenologischen Forschung als der eidetischen.

Demnach führt auch von hier aus, von der rechten Betrachtung der Tendenz einer rechten Thematik, der Weg zurück zur Notwendigkeit, die Sachhaltigkeit einer Region durch Rückgang auf ihren vorregionalen Charakterzu bestimmen.

ВложениеРазмер
Файл aristotel5.pptx2.6 МБ

Курсы и циклы

История Философии Александра Дугина

Лекции курса:

Дополнительные материалы
Книги к курсу:

Дескриптивная психология, феноменология, Dasein-терапия (2020)

Лекции по феноменологии и дескриптивной психологии из цикла "Фундаментальная онтология" и "Феноменология Аристотеля".

Лекции курса:

Дополнительные материалы
Книги к курсу:

Заметки о философах (Шеллинг, Гегель, Ницше, Хайдеггер, Брентано и др.)

Заметки о философах

Лекции курса:

Книги к курсу:

Курс: Феноменология Аристотеля (2020)

Курс: Феноменология Аристотеля

Аристотель -- феномеология -- Хайдеггер -- Брентано

Логос Диониса и его структуры

Риторическая онтология

Из книги "Ноомахия. Три Логоса"

Аристотель – учитель «нового Диониса»

Второй Логос, философия Диониса, угадывается в орфизме, в учениях греческих мистерий (особенно Элевсинских), и полнее всего проявляется в Аристотеле. Если в случае аполлонической квалификации философии Платона едва ли могут возникнуть сомнения, то сближение аристотелизма с дионисийством может показаться по меньшей мере странным и необоснованным. Так происходит только потому, что Дионис и дионисийство сегодня воспринимаются через поэтические, художественные, эстетические образцы или картины вакхических оргий и экстатических процессий. Если что-то с ним и сближают, то, скорее, философию жизни, биологизм или, на худой конец, гилозоизм. Это значит, что мы вообще не готовы принимать всерьез Диониса как философа и не отдаем до конца отчета в структурной функции его в картине философского мира.

Дело в том, что Дионису на философской карте трех Логосов принадлежит средний мир, выше которого расположены парадигмы, образцы, идеи, а ниже сомнительные и трудные для постижения (как минимум при помощи аполлонического Логоса) миры Великой Матери. Это значит, что Дионис правит в мире феноменов. В таком случае его философия должна быть феноменологической философией. В понятии «феномен» мы имеем дело с «явлением» (от φαίνω), корень которого восходит к значениям «свет», «явь». От этого же корня образованы слова aπόφασις, «сокрытие», επιφάνια, «открытие», а также λόγος αποφαντικός, который Аристотель использует для выражения «изъявительного высказывания», фундаментального начала его логики. Дионис также тесно сопряжен с циклами своих «явлений» и «сокрытий», ритм смены которых составляет структуру религиозной жизни и, соответственно, парадигму сакрального времени, его адептов. Но главное состоит в содержании философии Аристотеля, который переосмысливает учение Платона об идеях, отбрасывает его и начинает строить свои теории, отталкиваясь именно от явления, «феномена», который располагается на границе формы и материи, μορφή и ύλη. Одной стороной феномен восходит к божественной вертикали эйдоса, είδος, но в отличие от платоновской идеи, эйдос мыслится в тесной привязке к его материальной основе, а не вне ее. Таким образом, мы имеем дело с самой настоящей промежуточной философией, строго между Логосом Аполлона и Логосом Кибелы, которая развертывается в зоне, отданной мифологией (фило-мифией) Дионису, и которая претендует на совершенно автономный характер своей структуры, уполномоченной выносить суждения о том, что выше, и о том, что ниже, на основании собственных критериев. Огромный интерес Хайдеггера к глубинному и свежему прочтению Аристотеля был вызван, скорее всего, именно этим ярким осознанием того, что помимо Аристотеля-логика и создателя первой онтологии (метафизики), как его принято квалифицировать в привычной версии западноевропейского «историала», есть и другой Аристотель, Аристотель-феноменолог, попытавшийся проделать нечто похожее на инициативу Гуссерля и самого Хайдеггера в отношении Платона, но только не спустя два с половиной тысячелетия после него, а сразу же. Более подробно мы попытаемся показать это в отдельном разделе. Здесь же можно только указать на тесную связь Аристотеля с его царственным учеником Александром Великим, отцом которого, по верованиям набожных греков был Зевс, явившийся к его материи Олимпии, жрицы дионисийского культа, в образе змея (как к Персефоне, матери Загрея) во время вакхических оргий, в связи с чем самого Александра почитали «новым Дионисом». Не исключено, что его поход в Индию был продиктован личной верой в этот удивительный сюжет. Не менее удивительно, что подобная инициатива, чрезвычайно трудная и опасная в военном смысле, увенчалась небывалым успехом, и Александр Великий, «новый Дионис», действительно, сумел создать колоссальную по своему объему империю, объединившую Восток и Запад в единое культурное и цивилизационное пространство.

Другую, несколько более позднюю, модель философии дионисийского типа можно опознать в герметизме поздней Античности. Это был своего рода синтез фрагментов египетской, халдейской, иранской и греческой культур с целым рядом идей и образов, почерпнутых из орфизма и арсенала мистерий. Гермес, как Дионис, был богом, но в отличие от многих других богов отличался онтологической подвижностью, полиморфностью, способностью стремительного и динамического перемещения по всем уровням мира – от Олимпа до глубин Тартара. Греки считали Гермеса психопомпом, «водителем душ»: именно он провожал умерших в ад, а героев на Олимп. Поэтому философия, поставленная под его начала, также отличалась гибким многообразием, динамичностью и диалектическим полисемантизмом, свойственным среднему миру. Герметизм можно представить как тень аристотелевской логической феноменологии: здесь фило-мифия, образность, фигуры мистериального цикла и загадочные метафоры планетно-минерального цикла используются более охотно, нежели процедуры бодрствующего рассудка, с которыми приоритетно оперирует Аристотель и его последователи. Но существенное различие в стилистике не должно скрывать от нас общности фундаментального парадигмального подхода между этими двумя типами философствования: они принадлежат к одному и тому же ноологическому уровню -- как два отряда одной и той же армии, действующей солидарно в ходе Ноомахии.

Тенденции к синтезу герметического духа с аристотелизмом мы видим в Стое, а позднее, в Средневековье:  схоластический аристотелизм (Альберта Великого, Роджера Бэкона или самого Фомы Аквинского) как тенью дублируется алхимическими трактатами (справедливо или нет, но в любом случае показательно), приписываемыми классикам рационалистической схоластики.

 

Лекции курса: